Он родился в Тверской губернии, под Торжком. Мальчик рос на приволье, веселый, неугомонный и на редкость изобретательный... В 18 лет он оказался в Петербурге, в Измайловском полку. Тут ему повезло - он попал не просто в солдаты, а в полковую школу, где многому научился.

Сам по себе юный Львов казался таким, как все дворянские недоросли: "Лепетал несколько слов по-французски, по-русски писать почти не умел... к счастью, не был богат и, следовательно, разными прихотями избалован не был".

Так писал биограф Львова М.Н. Муравьев. Но, кажется, не только бедность, невозможность швыряться деньгами сберегла для нас Львова.

Легкость гения

Природа столько вложила в него! Это был оригинальный, легкий, веселый человек, в нем было что-то от Моцарта. А еще его называли "русский Леонардо" - так широк был круг его увлечений, так открыта была его душа для творчества. "Не было искусства, к которому бы он был равнодушен, не было таланта, к которому бы он не проложил тропинки, все его занимало, все возбуждало его ум и разгорячало сердце... Музыка, стихотворство, живопись, лепное художество, но предпочтительно архитектура стала любимым предметом его учения" (М.Н. Муравьев).

Львов недолго прослужил в армии, ушел в отставку капитаном и отправился за границу. Долгая поездка по Франции, Германии, Испании и Италии стала для Львова настоящим университетом, когда, по словам биографа, "везде все видел, замечал, записывал, рисовал и где только мог и имел время, везде собирал изящность, рассыпанную в наружных предметах". Словом, он вернулся в Россию иным человеком - сформировавшимся художником, творцом.

И тут же его настигла любовь, романтическая и прекрасная, как и положено у творца. Он жил в доме своих родственников Бакуниных, где устраивались домашние спектакли. Тут Львов и обратил внимание на Машеньку Дьякову, дочь обер-прокурора Сената. "Как нежна ее улыбка, - писал французский дипломат Сегюр, - как прелестны ее уста, ничто не сравнится с изяществом ее вида, в ней больше очарования, чем смогла передать кисть, и в сердце больше добродетели, чем красоты в лице".

Маша тоже увлеклась Львовым - да как можно иначе? Но родители девицы восстали против жениха - да кто такой этот Львов, без места, без положения, без денег! Львову отказали не только от руки Машеньки, но и от дому.

Это было ужасно! Влюбленный Львов бродил вокруг дома обер-прокурора, посылал через горничных записки и отчаянно страдал... И вот тут, не в силах видеть страдания друга, поэт Василий Капнист, помолвленный на сестре Маши - Александре, придумал нечто оригинальное. На правах будущего родственника обер-прокурора он возил на балы как свою невесту, так и Машеньку. И вот однажды Капнист завез девушек на Васильевский остров, в Гавань, к маленькой деревянной церкви. А в ней уже их ждали Львов и священник. Машеньку и Николая быстро обвенчали, и сестры, как ни в чем не бывало, поехали на бал. Участники авантюры молчали... четыре года.

Постепенно романтика тайных свиданий стала надоедать. "Четвертый год, - писал с отчаянием Львов, - как я женат.., легко вообразить.., сколько положение сие, соединенное с цыганскою почти жизнию, влекло мне заботы... Не достало бы, конечно, ни средств, ни терпения моего, если бы не был я подкрепляем такою женщиною (как Мария - Е.А.)".

Лучшие дня

И только через четыре года удалось получить согласие родителей, сломленных упорством молодых. В самый последний момент перед свадьбой они покаялись, объяснили родителям, что давно уже муж и жена. Делать было нечего, и, чтобы припасы не пропали, обвенчали лакея с горничной.

Добрый толстый покровитель

Снисхождение родителей Машеньки понять можно - Львов был уже не тот, что раньше. Начало 1780-х гг. оказалось счастливым. У него появился не только добрый гений - Маша, но и могущественный покровитель - статс-секретарь Екатерины II Александр Безбородко.

Толстый, неуклюжий, Безбородко был умен и прозорлив. Он оценил выдающийся талант и замечательные человеческие свойства Львова, сделал его одним из своих доверенных людей, а потом познакомил с Екатериной II, которой очень понравились архитектурные проекты Львова, несмотря на то, что Львов нигде не учился. Он стал получать заказы, спроектировал знаменитые Невские ворота Петропавловской крепости, а затем начал проектировать и строить Петербургский почтамт. Здесь же на казенной квартире Львов и поселился.

Салон в казенной квартире

В 1780-90-е гг. квартира Львова была литературным салоном. Сюда приходили люди замечательные - литераторы и художники: Боровиковский, Капнист, Хемницер, Левицкий, Оленин. Львов был хорошим хозяином, он не надоедал гостям, но определял тон и уровень их общения. Все признавали его безусловный вкус, называли "гением вкуса".

Особое место в кружке и в жизни Львова занял "мой друг, радость" Гавриил Державин, ставший его близким приятелем на всю оставшуюся жизнь. Львов был для Державина высшим судией, при этом Львов, человек легкий, независтливый и умный, никогда не пытался встать выше Державина.

Впрочем, и сам Львов был наделен литературным дарованием. В век высокопарности и манерности литературы он был за простоту и естественность, непривычную тогда в литературе, знал цену русскому языку, собирал русские народные песни.

В 1787 г. он написал комическую оперу "Ямщики на подставе". В ней нет любовной интриги, нет идеализированных пастушков и пастушек, зато есть грубоватый народ, ямщики, крестьяне, пьяницы.

Вот ремарка Львова для дирижера: "Начни-ка помаленьку как ямщик, будто издали едет, не поет, а тананычет, а после, чтобы дремота не взяла, пошибче, да по-молодецки, так.., ребята подхватят". Такой народности до времен Глинки и "Могучей кучки" русская музыка не знала...

Отец русской усадьбы

Но все-таки Россия благодарна Львову не за оперы и стихи, а за русскую усадьбу, отцом которой он, в сущности, стал. Львов сумел приспособить итальянскую ротонду - круглый купольный зал - к условиям России.

Церковь-ротонда, созданная Львовым в его имении в Никольском, стоит на горке и имеет свой прелестный секрет: издали видно, что вначале вечернее солнце золотит лучами купол, а потом как бы "заходит" на ночь в свое "жилище" - храм Солнца.

Благодаря Львову, на смену большому неудобному дому, похожему на жилища крестьян, пришли дворянские особняки классицизма с изящными портиками, пилястрами, колоннами. Расположенные на возвышенности, они были искусно обрамлены садами и парками, разбитыми с учетом природы и общего пейзажа вокруг. Отражаясь в неподвижной глади прудов или тихих рек, дворянские особняки приветливо смотрели на мир, несли окрестностям гармонию, покой, демонстрируя, как человеческие сооружения могут быть продолжением природы.

Неудивительно, что такие усадьбы становились любимыми гнездами тысяч дворян, которые спешили в своих экипажах по дороге, с нетерпением ожидая, когда вдали, на холме, сверкнут белизной колонны родного дома, появится ажурная изящная беседка в парке над прудом и всплывет из-за крон деревьев купол церкви. Это и есть образ Родины.

Но особняки Львова были удобны для жизни. Гостей в Никольском поражали необыкновенные изобретения вроде воздушного отопления. Камин у Львова работал кондиционером: воздух, нагреваемый в нем, попадал в трубы, шел в особые вазы с розовой водой и распространялся по комнатам ароматным и теплым. И все это (и многое другое) в доме Львова было сделано ради главного - наслаждения жизнью:

Сберемся отдохнуть мы в летний вечерок

Под липу на лужок,

Домашним бытом окруженны,

Здоровой кучкою детей,

Веселой шайкою нас любящих людей,

Он (Бог - Е.А.) скажет: как они блаженны...

"Дай мне пожить немного"

Львов фонтанировал идеями. Он делал технические изобретения вроде землебития (так, из земли он построил Приоратский замок в Гатчине), задумал переустройство бань, увлекался коммерческими проектами, чтобы разбогатеть. Но, увы!

Коммерция русской интеллигенции обычно состоит в том, что покупает она дорого, а продает дешево. Когда Львов выступил инициатором отопления Петербурга отечественным каменным углем и завез в город тысячи его пудов, то уголь, который никто не покупал, случайно загорелся и, несмотря на все усилия пожарных, горел два года, досаждая дымом всему Петербургу.

К началу XIX века Львов стал много болеть. Умер и вечный покровитель Львова - Безбородко. Мысли о заработке отравляли жизнь. Но все же Львов любил жить и творить. Дома, церкви и почтовые станции, мосты, всем нам известные верстовые столбы на дороге из Петербурга в Москву - все это Львов. А прелестная церковь в Мурино, а архитектурная шутка - церковь "Кулич и Пасха"?

Ему казалось, что так еще мало сделал, и поэтому просил у Бога: "Дай мне пожить немного". Но нет! Не дал! В 1803 г. Львов умер, а следом за ним ушла и Маша.

Державин взял трех сирот - девочек Львовых - в свой дом и воспитал их как своих детей, глядя как с годами в них все явственней и четче проступает то озорство и изящество Львова, то мягкое очарование Маши...

Лично для меня всё началось вот с этого фото:

Объект - старый, находится в России, грех было не поинтересоваться "что, где, когда". Ну и выяснилось всякое разное. Далее буду копипастить.

***

Итак, сначала взорам открылось

Кто не поверил глазам своим, повторю. Тем более что оно вполне любезно повернулось к лесу задом, ко мне передом (хотя поди разбери, где у него перед?)

В общем, все чистая правда. Пирамида стоит в тверских лесах. И даже радушно распахивает двери.

Более того, она даже имеет разумное объяснение. Это порезвился замечательный Николай Александрович Львов . Умница, остроумец, архитектор, любитель наук, гораздый на изобретения и усовершенствования. Между прочим, прадед художника Поленова. Перевел на русский язык и издал труд Палладио, поклонником коего являлся. Пропагандировал калориферное отопление собственной конструкции. Еще одна идея, которую Львов продвигал - строительство землебитных зданий, которые он почитал очень практичными для нашего климата. Не привилось, но сохранился построенный им из землебитных кирпичей Приоратский дворец в Гатчине.
Николай Александрович нуждался в деньгах и зарабатывал как архитектор, а заказчиков находил неподалеку, среди соседей. Благодаря этому Тверская губерния оказалась украшена изящными церквями, усадьбами с колоннадами.
А мы с вами прибыли в имение самого Львова близ Торжка, со столь же, как его постройки, затейливым названием Никольское-Черенчицы. И первое, что видим на подходе - это как раз пирамида. Которая, станете смеяться, работала у Львова ледником.
Внутри она выглядит тоже неожиданно

Изнутри свод-обманка. Во-первых, вообще не ожидаешь его встретить в пирамиде; во-вторых, это любимый прием Львова - двойной свод, изнутри создающий иллюзию открытого светового отверстия. Сохранились даже остатки росписей. Одна из них имитирует решетку-балюстраду, обрамляющую свод.

В середине пола отверстие, днище тут тоже двойное

Внизу и был ледник. А там где мы стоим Львов в летнюю жару развлекал гостей прохладой и угощал лимонадами и мороженым.
Если выйти наружу и обойти пирамиду, сзади обнаруживается подземный ход

Небольшой, как и все сооружение, но убедительный

На самом деле, этим путем лед в ледник закладывали.
В конце 18-начале 19 века пирамида, как и другие египетские образы, довольно недвусмысленно указывала на увлечение мистикой и масонством. Но Николай Львов в списках русских масонов не значится. Он просто архитектурно резвился. А утилитарное назначение пирамиды могло быть утонченной насмешкой над доморощенными мистиками. Тому есть известная параллель: еще меньших размеров пирамида в Царскосельском парке, где Екатерина II устроила кладбище любимых собачек. Пирамиду эту сделали, пока наследник Павел путешествовал по Европе и там вступил в масоны. Вернулся - а любящая маменька заготовила ему такую издевку.
Но идем дальше, нас ждет Ротонда. Через пространный одичалый парк, мимо оставшегося крыла усадебного дома, который Львов построил для своей семьи, с тем самым калориферным отоплением, усовершенствованной самолично вентиляцией, водопроводом, питающимся от прудов.
В тот день шел сильный ливень, только к вечеру стих, хотя временами снова накрапывало. И Бог мой, какие там были комары!!

Вот показалась и ротонда.

Тоже с затеями. Обратите внимание, колоннада проходит улиткой на разном расстоянии от тела ротонды. С противоположной стороны то же самое, симметрично. Обойти ее по колоннаде можно, но в узком месте придется обогнуть колонну, опасно шагнув над краем платформы. Потому что колонны, обрамляющие вход, прилегают к стене.

Заглядываем внутрь. Именно заглядываем, хотя дверь и распахнута, войти нельзя, стоит запертая решетка. Сняла, как получилось, просунув руку с фотоаппаратом.

Ну вот как-то так. Печально, однако не безнадежно. Решетку уже поставили, заметно намерение когда-нибудь отреставрировать. В цоколе под ротондой Львов построил теплую зимнюю церковь, она сейчас действует. Поблизости в оставшемся от усадьбы каменном флигеле устроена библиотека, флигель привели в порядок. В библиотеке работают энтузиасты торжокской старины.

Купол ротонды, тоже любимая Львовым двойная обманка. Он конечно же на самом деле закрыт от дождей вторым сводом.
Ротонду Львов построил как семейную усыпальницу. В подклете устроена просторная сводчатая крипта из нескольких помещений. Там был похоронен сам Николай Александрович, его дети, другие члены рода. После революции усыпальницу разорили, а содержимое саркофагов раскидали. Сейчас там пусто, а входы тоже забраны крупными решетками.

От усадьбы и парка вниз простирается склон, на который когда-то выходили окна дома и были пруды. От них вдали остались болотца. А в центре кадра - видите, под деревьями что-то темнеется?

Снова стал накрапывать дождь, долину затянуло туманом. Этот очаровательный не то "неолит", не то "грот" является кузней, упрятанной Львовым в склон холма. Несколько гротов, связанных друг с другом и обособленных. По ним можно походить, внутри ничего особенного. Обломки кирпича, крапива, местами ниши и небольшие ямы. Построено все это в занятной смешанной технике.

Тут и дикий камень, и кирпич, и - подскажите, как называется эта плоская каменная плитка, из которой выведен свод?
В этой долине, украшенной прудами и романтической кузней, были у Львова и другие полезные придумки, до нас не дошедшие. Беседка, ветряная мельница, скотный двор. Вниз от усадьбы ведет тропинка с остатками мощения. Пока мы разглядывали издали открывшийся вид на кузни (это первая из фотографий), рядом с дорожкой нащупали ногами основательную каменную плиту. Похоже, она служила опорой чему-то, статуе или обелиску, но в истории усадьбы они не обозначены. (отсюда)

Писать о Николае Александровиче Львове увлекательно и трудно. То и другое потому, что был он личностью крупной, необыкновенной, даже если хотите, загадочной, многогранной, и каждая грань его таланта заслуживает отдельного, достойного внимания рассказа. Это был человек из породы Леонардо, Ломоносова - людей, не так уж часто посещающих Землю, людей, которым интересно жить в этом мире, для которых увлеченность, страсть к познанию - высшая страсть в жизни. Он был из тех, кто смотрел на природу не восхищенными глазами наблюдателя, а преображал ее, заботясь прежде всего о пользе отечества. Такие люди неизбежно находились впереди своего времени или, по крайней мере, на самом переднем его рубеже.

Любопытно, что старая энциклопедия Брокгауза и Ефрона видит Львова лишь как литератора и поэта XVIII века, оставляя без внимания или упоминая вскользь другие стороны его деятельности. Большая советская энциклопедия пишет о Львове прежде всего как о выдающемся архитекторе. Другие, специальные энциклопедии и справочники могли бы сделать упор на ином - и тоже было бы справедливо.

Василёво, музей деревянного зодчества, работа Львова

По самым скромным подсчетам, Львов спроектировал и за очень небольшим исключением построил более тридцати зданий разного назначения. Все дошедшие до нас постройки ценятся как замечательные архитектурные памятники классицизма.

Он перевел "Четыре книги по архитектуре" Палладио и опубликовал первую часть, чего не успел сделать Петр Еропкин за полстолетия до него. Львов писал стихи, басни; поэма его в духе русских былин "Добрыня, богатырская песня" увидела свет уже после смерти писателя. Он сотрудничал в журнале "Собеседник любителей российского слова". Увлекаясь фольклором, собирал народные песни и опубликовал "Собрание народных русских песен с их голосами" в музыкальной обработке Прача, выдержавшее несколько изданий. "Собранию" был предпослан" трактат "О русском народном пении". Он написал либретто трех комических опер; одна из них, "Ямщики на подставе" композитора Е И. Фомина, вскоре после постановки была снята за резкую критику нравов того времени. Занимаясь историей, он обнародовал летопись XVI века, известную сейчас как "Львовская летопись". Он был великолепным чертежником и рисовальщиком - право говорить об этом дают его архитектурные проекты и рисунки. Он был отменным гравером, нередко гравировал свои же рисунки и увлекался новой тогда техникой этого искусства - лависом, пробовал соединять офорт, акватинту и лавис с иглой.

Львов усовершенствовал доступный способ постройки зданий из земли, дешевого и огнестойкого материала, что было важно для вечно страдавших от пожаров деревень и сел в безлесных районах, а также открыл школу у себя в имении, научив за шесть лет более восьмисот присланных из разных губерний крестьян строить такие дома. Он занялся поиском на Валдайской возвышенности каменного - или, как тогда говорили, земляного угля, желая сократить порубки драгоценного леса и освободить страну от привозного, из Англии, топлива, и обнаружил месторождение в Боровичах, осваивать которое начали лишь в советское время. С той же целью он разведывал залежи торфа под Москвой. Опубликовал труд "О пользе и употреблении русского земляного угля" и в нем впервые указал на возможность получения из боровичского угля кокса. Он научился добывать из этого угля серу, также целиком ввозимую тогда из-за границы, и особую смолу для корабельных снастей и покрытия днищ судов. Он изобрел новый строительный материал - "каменный картон". "Из сей материи, писал Львов, - можно делать не только всякие разные украшения и барельефы, столько же вечные, как и бронза, но даже и круглые статуи". Мог картон употребляться и на обшивку кораблей. Для его производства он сконструировал специальный механизм, соединявшийся с паровой машиной. Между прочим, машина Львова дала толчок для механизации бумажного производства, бывшего до того времени полностью ручным. Львов занимался усовершенствованием вентиляционно-отопительной техники в жилищах и опубликовал книгу в двух частях "Русская пиростатика, или употребление испытанных уже воздушных печей и каминов...". Он обследовал на Кавказе минеральные источники и проектировал водные лечебницы, которые могли бы конкурировать с иностранными.

Перечисляя работы и достижения Н.А. Львова, удивляешься сколько много сделал он немногим за пятьдесят два года жизни. Но самое, пожалуй, поразительное, что Львов нигде основательно не учился; мало того, до восемнадцати лет он вообще был захолустным дворянским недорослем, который, по словам знавшего его лично биографа, "лепетал несколько слов по-французски, а по-русски писать почти не умел". Первые же кирпичи под будущую церковь Иосифа по проекту Львова заложат в Могилеве, когда архитектору исполнится двадцать девять.

Похож этот собор на обычную церковь?

Стало быть, всего десять лет понадобилось Львову, чтобы, начав с азов, собственными усилиями достигнуть уровня высококультурногo, эрудированного человека, стать архитектором! Неужели это возможно? Для многих это так и осталось загадкой. До сих пор искусствоведы не верят, что Львов не учился у кого-либо из известных архитекторов того времени. Но подтвердить свои сомнения документально не могут.

1780 год - год, когда началось строительство церкви в Могилеве, - откроет список всех дальнейших работ Львова. И список этот будет заполняться с невероятной быстротой до последних дней жизни. А жить ему оставалось всего двадцать три года.

В столице он поселился на 11-й линии Васильевского острова, у братьев Соймоновых, близких своих родственников. Это была культурнейшая семья, известная в Петербурге своей патриотической настроенностью. Отец - Федор Иванович Соймонов - первый русский гидрограф, картограф, составитель карты Каспийского моря, - в последний год правления Анны Иоанновны был осужден по делу Волынского за выступление против Бирона и вместе с архитектором Петром Еропкиным приговорен к четвертованию. Правда, он избежал смерти, был бит кнутом на площади и сослан в Сибирь. Один из его сыновей - Михаил Федорович, президент Берг-коллегии горного ведомства, - был учредителем Горного института и первым его директором. Другой - Юрий Федорович - занимался строительством и гражданской архитектурой.

Братья Соймоновы, по-родственному опекавшие молодого провинциала, возможно, и определили круг его интересов: вряд ли случайно Львов займется потом именно архитектурой, строительством и горным делом.

Он прилежно служил в Измайловском полку. В то время здесь открылась школа. Учеба в школе была поставлена довольно серьезно, - там преподавали грамматику, географию, французский и немецкий языки, математику, фортификацию. Школа ввела Львова в мир знаний. Словно обеспокоенный попусту проведенными в провинции годами, он с жадностью брал все, что смогла дать ему школа, и, сверх того, упорно учился сам.

И все же не фортификация и не баллистика занимали его. Неудержимо влекло искусство. "Не было искусства, к которому он был бы равнодушен, - писал о Львове современник, - не было таланта, к которому он не проложил тропинки; все его занимало, все возбуждало его ум и разгорячало сердце". Уже в полковой школе вокруг Львова образовался небольшой кружок любителей словесности. В нем молодые люди читали и обсуждали книги, публикации в журналах, переводили латинских авторов, пробовали сами писать стихи и издавали рукописный журнал "Труды четырех разумных общников". В полку Львов подружился и с Василием Васильевичем Капнистом, будущим поэтом и драматургом, ставшим впоследствии и близким его родственником.

Однажды, прочитав в журнале "Оду на взятие турецкой крепости Журжи", Львов захотел познакомиться с автором. Это оказалось делом не таким трудным, потому что автор оды и будущий баснописец Иван Иванович Хемницер работал маркшейдером в Берг-коллегии у М. Ф. Соймонова. Застенчивый, простодушный и рассеянный молодой человек, сын полкового лекаря, приехавшего в петровские времена из Саксонии, Хемницер пришелся по душе Львову. Особенно они сдружились во время длительной поездки по Германии, Голландии и Франции, куда их обоих взял с собой М.Ф. Соймонов.

Человек подвижной, обаятельный, по словам современника, "устойчивый в преодолении всякого рода затруднений", Львов находил людей, близких ему по духу и стремлениям, быстро сходился с ними, и многие остались ему верны до самой смерти. Он знаком с Фонвизиным и Кваренги, известнейший художник Левицкий для него - свой человек. Благодаря Левицкому мы великолепно представляем, как выглядели не только сам Львов, но и его жена Мария Алексеевна (до замужества Дьякова), - портрет Дьяковой, шедевр портретной живописи XVIII века, хранится в Третьяковской галерее. Львов "открыл" другого замечательного художника того времени - Боровиковского, который расписывал ему храм Иосифа в городе Могилеве.

В конце 1770-х годов произошло знакомство Львова с работавшим в Сенате Гавриилом Романовичем Державиным, в то время начинающим поэтом. Они встретились в здании этого высшего правительственного учреждения среди битых кирпичей и наваленной повсюду штукатурки - Сенат перестраивался и ремонтировался. Державин вел надзор за работами, а Львов придумывал аллегорические барельефы, которые должен был сделать скульптор Рашетт для украшения зала общих собраний. Знакомство Львова с Державиным, очень скоро перешедшее в дружбу и даже в родственные отношения, существенно повлияло на жизнь обоих. А после кончины Львова и его жены Державин воспитывал пятерых их детей.

Все эти люди были разного положения и разного возраста, почти все старше Львова, - Левицкий на шестнадцать лет, Державин на восемь, - но это не являлось помехой в отношениях: их объединяла страстная любовь к прекрасному, к творчеству.

В хлебосольном доме Державина часто собирался кружок, в котором, как писал под конец жизни сам Державин, "поселились Словесность, Поэзия, Живопись, Архитектура, лепные работы и Музыка". Сюда приходил подвижной, решительный Капнист; садился укромно в уголочке молчаливый Хемницер; из комнат слышался смех - это балагурил, блистая остроумием, сенатский секретарь А. С. Хвостов, больше любитель поэзии, нежели поэт. Он развлекал молодежь - художника А. Н. Оленина, впоследствии президента Академии художеств, композитора Н. П. Яхонтова и его сестру, искусно лепившую фигуры из воска. Державин в свободном домашнем сюртуке принимал гостей...

И ни одно собрание не обходилось без Львова. Высокий красавец с тонкими чертами лица, он был и любимцем, и душой кружка, и его теоретиком. Он умел со всеми ладить, шутил, забавлял веселыми историями.

Безукоризненный природный вкус и поэтическое чутье, с удивительной силой развившееся во Львове, давали ему право на замечания и советы. Его мнение ценили, к нему прислушивались. В рукописях Державина сохранилось множество пометок и поправок, сделанных рукой Львова. Ему прежде всего показал Державин свою знаменитую оду "Фелица". Хемницер не печатал ни одной своей басни без одобрения Львова. Сам же он, возможно, не чувствовал достаточных сил для развития своего поэтического дарования, а может быть, относился к публикациям с той долей легкомыслия, которая присуща многим талантливым и лишенным честолюбия людям: одни стихи печатал под своим именем, другие - анонимно или вообще кидал в ящик стола; гораздо позднее исследователи обнаружили в сборнике басен Хемницера несколько принадлежащих Львову.

На редкость верной, трогательной и щедрой была дружба четырех людей, оставивших о себе память в истории русской литературы. Державин сам признавал в своих записках, что этот домашний кружок заставил его заново оценить свое творчество. И именно после встреч и споров с Львовым, Капнистом, Хемницером появился другой, настоящий поэт Державин, каким знаем его мы.

Львов постоянно хлопотал у своих покровителей то за Державина, то за Капниста, то за Хемницера.

Ни военная служба, ни сердечные дела не мешали Львову учиться. Его острый, цепкий ум позволял схватывать и усваивать знания во много раз скорее, чем это могли другие. "Казалось, что время за ним не поспевало: так быстро побеждал он грубую природу и преодолевал труды, на пути к приобретению сих знаний необходимые", - писал о нем современник. Львов учился везде, где только мог: и в державинском кружке, и общаясь с художниками, но больше всего знаний он черпал из книг - читал много, постоянно, с карандашом в руках, даже в дороге, что в те времена было делом непростым.

В немалой степени обогащали и заграничные поездки, особенно первая, с Соймоновым и Хемницером. Тогда у молодых людей не было никаких обязанностей. Они ходили по театрам, музеям, осматривали достопримечательности городов, сооружения великих зодчих. По словам биографа, Львов "все видел, замечал, записывал, рисовал". У будущего архитектора выработались четкие эстетические позиции, быть может и отличные от общепринятых тогда, но свои. Он восторгался Рафаэлем, Тицианом, Веласкесом, обошел молчанием Рембрандта и не принимал Рубенса.

Его кумиром был Руссо, он разделял эстетические взгляды Дидро. Вообще же Львов резко отрицательно относился к отмирающему барокко, что характеризует его передовые по тем временам воззрения. Не случайно он взялся переводить Палладио, поборника простоты и строгости линий в архитектуре. В предисловии к переводу он писал: "В моем отечестве да будет вкус Палладиев, французские кудри и английская тонкость и без нас довольно имеют подражателей". В своих архитектурных проектах он строго следовал этим принципам.

После поездки по Европе в полк Львов больше не вернулся, а начал служить в Коллегии иностранных дел. Его начальником и покровителем стал П. В. Бакунин, а потом и другой вельможа - граф Александр Андреевич Безбородко, личный секретарь Екатерины II и фактический министр иностранных дел, в конце жизни - канцлер.

Видный дипломат, человек умный и способный, Безбородко ценил искусство (у него была богатейшая в России коллекция картин и художественных изделий) и покровительствовал художникам, писателям, музыкантам. Когда же из Коллегии иностранных дел выделилось почтовое ведомство, Безбородко назначили генерал-почт-директором. В новое ведомство он сразу взял с собой Львова - для особых поручений. ()

***

Это парковое сооружение в Дворцовом парке города Гатчины Ленинградской области. Официально построен в 1790-х годах по проекту Н. А. Львова одновременно с бассейном «Наумахия».

Амфитеатр расположен в глубине Дворцового парка, в Оранжерейном саду, на ровном месте, приблизительно посередине между Большим дворцом и Сильвией.
Представляет собой кольцевой земляной одернованный вал выстой около 3,5 метров и диаметром около 65 метров, внутри которого находится круглая арена. Ширина вала соотносилась к общему диаметру сооружения как 1:6 и это соотношение придавало всей композиции внушительность и монументальность. По этой причине Амфитеатр носит название Крепостное строение или Земляная крепость.

Стены вала прорезаны четырьмя симметричными проходами, или точнее, проездами, подпорные стены которых выложены пудостским камнем, в этих проходах сохранились петли ворот.

Еще одно строение в Гатчине: бассейн на берегу реки Колпанки на северной границе парка Сильвия. Сооружение построено в конце XVIII века тоже по проекту Николая Львова.

При проведении строительных работ на берегу реки Колпанки в конце XVIII века (Фермы и Птичника), Н.Львов обратил внимание на ключ с хрустальной водой, расположенный у возводимого «Каскада со шлюзом». Архитектор задумал возвести здесь в миниатюре подобие «Наумахии» в Сиракузах.

Своей Наумахии Н. Львов придал характер античной руины — нередкого украшения пейзажных парков второй половины XVIII века. Источник был оформлен гранитной рамой, к которой вела каменная лестница с фрагментами мраморных колонн наподобие античной руины. (отсюда)

А это, извольте видеть, "Птичник" в том же парке:

***

Санкт-Петербург, Невский район. Церковь Троицы Живоначальной (Кулич и Пасха)
дата постройки: Между 1785 и 1787.

Село Вергуны, церковь

***

Усадьба Знаменское-Раек, пожалуй это самый известный архитектурный шедевр Н.А. Львова

***

Арпачёвский Маяк (колокольня Казанской Церкви)

***

Это Петропавловская церковь, в забытой богом деревушке Переслегино - копия известного собора Святого Иосифа в Могилеве

***

Есть в нашей богом хранимой стране разрушающиеся памятники, которые стоят далеко от мест обитания студентов. Там (бывает же такое) даже wi-fi нет, и не летят туда самолеты и не едут поезда. И по этим памятникам нет обычно никакой подобающем им по статусу документации. Обмеров нет, проекта реставрации нет. А уж самой реставрации и нет, и не будет никогда. Потому эти памятники обречены, и уныло доживают свой уже и так долгий век.

Можно было бы использовать студенческий потенциал для изготовления обмеров-макетов-проектов по тем памятникам, которым профессиональная реставрация все равно не светит. Но это ж целое дело, сравнимое с геракловыми подвигами - как туда студентов доставить, где поселить, кому ими руководить, да еще и чтобы кирпич никому на голову не сорвался. Утопия то есть, в нынешних условиях. Хотя иногда на обмеры некоторые герои все же выезжают. Но, если никак не выходит с обмерами, то тогда, как компромисс, возникает суррогатный продукт - графика на основе фотографий и плана.

Такое дело мы в прошлом учебном году провернули с погибающей руиной Владимирской церкви в усадьбе Горницы Кувшиновского района Тверской области. Это творение Николая Львова, оставшееся сегодня в вымершем селе, в трех километрах от ближайшего населенного пункта с дорогой. Идти к ней в буквальном смысле лесом. Мы ходили в 2010 году, привезли съемку. План памятника был в паспорте.

Набросок проекта Владимирской церкви в Горницах, из альбома Н.А. Львова

Церковь в Горницах в 1970-х годах, еще вполне благополучная

Сегодня состояние памятника плачевное

Храм вообще хитрый, с кучей странностей. Это боковой, северный фасад. Трактован как главный, когда-то смотрел на усадебный дом Беклемишевых

А вот архитектура горницкой церкви "в чистом виде"

Церковь Екатерины в усадьбе Воронцовых Мурино. Фото начала ХХ века

Чертеж времен Львова

«Специальные справочники и прошение Львова епископу Тверскому и Кашинскому от августа 1789 г. помогли установить, что Черенчицы входили в приход церкви Николая Чудотворца с. Арпачево. В метрических книгах этой церкви за 1751-1752 гг. нет интересующих нас записей. Но в „Книге Новгородской епархии Новоторжского уезда села Арпачево церкви Николая Чудотворца попа Якова Карпова, пономаря Петра Михайлова записная о приходских тоя церкви людех на три части: кто имяны когда родились, браками венчались и померли. 1753 года, генваря 1 числа“ в первой части о родившихся под № 2 значится: „4 маия. Санкт-Петербургского гарнизона прапорщика Александра Петрова сына Львова сын Николай“.

Этот факт подтверждается и сведениями, содержащимися в исповедной ведомости вышеназванной церкви. В „Росписи Новгородской епархии Новоторжского уезда села Арпачево церкви Николая Чудотворца попа Якова Карпова, пономаря Петра Михайлова, обретающихся при оной церкви, в приходе нижеявленных чинов людем, со изявлением против коегождо имене о бытии их в святую сего 1753 года четыредесятницу у исповеди и святые тайн причастия и кто ж исповедался токмо, а не причастился и кто ж не исповедался“ имеется запись о том, что в 1753 г. „у исповеди были: сельца Черенчицы Санкт-Петербургского гарнизона прапорщик Александр Петров сын Львов 30 лет, его жена Параскева Федоровна 28 лет, дети: Николай полугода, Надежда 5 лет, Мария 3 лет, Евдокия 2 лет“».

Дмитриева Г. М. «Документы Государственного архива Тверской области о Н. А. Львове» // «Гений вкуса: Материалы международной научно-практической конференции, посвященной творчеству Н. А. Львова» / Ред. М. В. Строганов. - Тверь: ТвГУ, 2001. - С.9

Львов, Николай Александрович – деятель русской культуры, поэт, переводчик, архитектор, график, ботаник. Член Российской академии с ее основания, почетный член Академии художеств. Вокруг Л. группировался литературный кружок (И.И.Хемницер, В.В.Капнист, Г.Р.Державин, позднее И.И.Дмитриев), кружок художников (Д.Г.Левицкий, В.Л.Боровиковский, П.П.Чекалевский, И.А.Иванов и др.), кружок музыкантов (И.Прач, Е.И.Фомин, Дж.Сарти, С.М.Митрофанов и др.). Писать стихи Л. начал в юности. На его стихах сказалось влияние отчасти сентиментализма (стих. «Музыка, или Семитония», 1796, и др.), отчасти –зарождавшегося русского романтизма (баллада «Ночь в чухонской избе на пустыре», 1797). Чертами острой социальной сатиры отмечены поэма «Русской 1791» (1791), басни, повесть «Ботаническое путешествие на Дудорову гору 1792, маия 8» (опубликована 1805) и др. Стремясь приблизить русскую поэзию к народному творчеству, Л. применял народную лексику и тонические размеры, неразрывно связанные с народной музыкой (поэма «Добрыня, богатырская песнь», 1796, опубликована 1804, и др.). Л. издал один из первых переводов исландской саги «Песнь норвежского витязя Гаральда Храброго» (1793) «Стихотворений Анакреона Тийского» (1794) с теоретическим предисловием и примечаниями. Переводил также сонеты Петрарки, оды Сафо, либретто оперы Паизиелло «Нина, или С ума сошедшая от любви» (до 1792).

Л. создал тексты для комических опер: «Сильф, или Мечта молодой женщины» (1778), «Ямщики на подставе» (изд. и пост. 1787) с записанными им ямщицкими песнями, аранжированными и оркестрованными Е.И.Фоминым, «Милет и Милета» (1796), остросатирическую пьесу в стиле народного балаганного действа «Парисов суд» (1796). В ремарках своих комических опер, в «Прологе» к открытию Российской академии (1793) Л. оказался одним из первых авторов тематических «программ» для симфонической музыки. Л. составил двухтомный нотный сборник песен, гармонизированных И.Прачем: «Собрание русских народных песен с их голосами, на музыку положил Иван Прач» (1790). В «предуведомлении» к нему Л., оценив русские песни как одну из богатейших форм национальной культуры, указал (первым в России) на специфику многоголосия русской песни и на связи напевов с народной поэзией. Л. нашел и опубликовал с предисловием две ценные летописи Древней Руси: «Летописец русский от пришествия Рурика до кончины Иоанна Васильевича» (1792) и «Подробный русский летописец от начала России до Полтавской баталии» (1798). Первой ныне присвоено наименование «Львовская летопись». Сочинения Л. дважды цитировал А.С.Пушкин.

Использованы материалы кн.: Краткая литературная энциклопедия в 9-ти томах. Государственное научное издательство «Советская энциклопедия», т.4, М., 1967.

Н. А. Львов.

Львов Николай Александрович (1751-22.12.1803), архитектор, график, поэт, переводчик, музыкант. Из дворян.

В 1773 Львов поступил в Измайловский полк. Много занимался самообразованием. С к. 1770 вокруг Львова сложился круг людей, объединенных общностью взглядов, творческих поисков, жизненных позиций (Г. Р. Державин, В. В. Капнист, И. И. Хемницер, Д. Г. Левицкий, В. Л. Боровиковский, Е. И. Фомин и др.).

Львов, один из эрудированных и остроумных людей своего времени, занимался архитектурой, археологией, химией, геологией, механикой, собирал народные песни, создал стихотворный перевод Анакреонтовых песен, был талантливым гравером и рисовальщиком. В 1783 Львов был избран в Российскую Академию, с 1785 был почетным членом Академии художеств .

Как архитектор Львов известен своими постройками в Петербурге (Невские ворота Петропавловской крепости (1784-87), здание Почтамта (1782-89), церковь “Кулич и Пасха”, дом Державина на Фонтанке), Приоратский дворец в Гатчине (1798-99), Борисоглебский собор в Торжке (1785-96), усадебные комплексы в Тверской, Новгородской и Московской губ.

В архитектурном творчестве был приверженцем античной классики и итальянского архитектора XVI в. А. Палладио (перевел и издал трактат “Четыре книги Палладиевой архитектуры”). Талант Львова-конструктора проявился в поисках новых строительных материалов, разработке способов землебитного строения, отопления и вентиляции зданий. Разнообразие интересов Львова нашло отражение и в тематике его книг: от трудов о печах и каминах и об употреблении земляного угля до “Летописца великого русского” и известного сборника “Собрание русских народных песен с их голосами” (1790), которому автор предпослал свой трактат “О русском народном пении”. Большой интерес он проявлял к проблеме народности, что нашло отражение в его либретто к комической опере Е. И. Фомина “Ямщики на подставе” (1787). Он являлся одним из основоположников пейзажного стиля в русском садоводстве.

Л. Н. Вдовина

Свято-Николаевский храм в Диканьке. Архитектор Н.А. Львов.

ЛЬВОВ Николай Александрович (4.03.1751-22.12.1803 ), поэт, переводчик, архитектор, график, ботаник. Член Российской академии с ее основания, почетный член Академии художеств. Вокруг Львова группировался литературный кружок (И. И. Хемницер, В. В. Капнист, Г. Р. Державин, позднее И. И. Дмитриев), кружок художников (Д. Г. Левицкий, В. Л. Боровиковский, И. А. Иванов, П. П. Чекалевский и др.), кружок музыкантов (И. Прач, Е. И. Фомин, Дж. Сарти, С. М. Митрофанов и др.). Писать стихи Львов начал в юности. На его стихах сказалось влияние отчасти сентиментализма (стих. «Музыка, или Семитония», 1796, и др.), отчасти - зарождавшегося русского романтизма (баллада «Ночь в чухонской избе на пустыре», 1797). Чертами острой социальной сатиры отмечены поэма «Русской 1791» (1791), басни, повесть «Ботаническое путешествие на Дудорову гору 1792, маия 8» (опубл. 1805) и др. Стремясь приблизить русскую поэзию к народному творчеству, Львов применял народную лексику и тонические размеры, неразрывно связанные с народной музыкой (поэма «Добрыня, богатырская песнь», 1796, опубл. 1804, и др.). Львов издал один из первых переводов исландской саги «Песнь норвежского витязя Гаральда Храброго» (1793), «Стихотворений Анакреона Тийского» (1794) с теоретическим предисловием и примечаниями. Переводил также сонеты Петрарки, оды Сафо, либретто оперы Панзиелло «Нина, или С ума сошедшая от любви» (до 1792).
Львов издал тексты для комических опер: «Сильф, или Мечта молодой женщины» (1778), «Ямщики на подставе» (изд. и пост. 1787) с записанными им ямщицкими песнями, аранжированными и оркестрованными Е. И. Фоминым, «Милет и Милета» (1796), остросатирическую пьесу в стиле народного балаганного действа «Парисов суд» (1796). В ремарках своих комических опер, в «Прологе» к открытию Российской академии (1793) Львов оказался одним из первых авторов тематических «программ» для симфонической музыки. Львов составил двухтомный нотный сборник песен, гармонизованных И. Прачем: «Собрание русских народных песен с их голосами, на музыку положил Иван Прач» (1790). В «предуведомлении» к нему Львов, оценив русские песни как одну из богатейших форм национальной культуры, указал (первым в России) на специфику многоголосия русской песни и на связи напевов с народной поэзией. Львов нашел и опубликовал 2 ценные летописи Древней Руси: «Летописец русский от пришествия Рурика до кончины Иоанна Васильевича» (1792) и «Подробный русский летописец от начала России до Полтавской баталии» (1798). Первой ныне присвоено наименование «Львовская летопись». Сочинения Львова дважды цитировал А. С. Пушкин.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Львов Николай Александрович (4.3.1751- 22.12.1803), поэт, переводчик, архитектор, тайный советник, действительный член Российской Академии (1783). Из дворян. Около 1769 вступил в бомбардирскую роту лейб-гвардии Измайловского полка, посещал полковую школу. Увлекался литературой и искусством. Вокруг Львова сложился кружок молодых литераторов (Н.П. Осипов, братья Н.С. и П.С. Ермолаевы и др.). В это же время Львов познакомился с В.В. Капнистом, И.И. Хемницером, позднее с М.Н. Муравьевым и Г.Р. Державиным. Вместе с директором Горного департамента и Горного училища М.Ф. Сой-моновым и Хемницером Николай Львов в 1777 совершил заграничное путешествие (Германия, Голландия, Франция), где знакомился с памятниками архитектуры и искусства. После возвращения в Россию Львов при содействии дипломата П.В. Бакунина поступил в Коллегию иностранных дел, пользовался покровительством графа А.А. Безбородко; с 1763 «главный присутствующий в Почтовых дел правлении». В кругу литераторов (Державин, Капнист, Хемницер, А.В. Храповицкий, Муравьев, A.M. Бакунин, позднее - А.Н. Оленин) Львов считался «гением вкуса»; помогал своим друзьям советами, часто правил их рукописи. К кружку литераторов примыкали и близкие по взглядам художники - Д.Г. Левицкий (идеи Львова использованы Левицким при исполнении портрета императрицы Екатерины II по заказу Безбородко), В.Л. Боровиковский и др. Львов - автор текстов комических опер «Сильф, или Мечта молодой женщины» (1778), «Ямщики на подставе» (издана и поставлена в 1787) с записанными Львовым ямщицкими песнями, оранжированными и оркестрованными Е.И. Фоминым, «Милет и Милета» (1796), остросатирической пьесы «Парисов суд» (1796). В литературном наследии Львова -шутливые поэмы, лирические стихотворения, дружеские послания («Ботаническое путешествие на Дудерову гору»). В 1780-х гг. развернулась архитектурная деятельность Львова: в 1780 утверждены проекты собора Св. Иосифа в Могилеве (сооружен в память встречи императрицы Екатерины II с австрийским императором Иосифом II; 1781-1798) и Невских ворот Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге (1784-1787); построил Троицкую церковь («Кулич и Пасха», 1785-1787), здание Почтамта в Санкт-Петербурге (1782-1889), Борисоглебский собор в Торжке (1785-1791) и др. В 1780-х гг. Львов проектировал и строил усадебные сооружения, в т.ч.: церковь и колокольня в селе Арпачево (1783-1791) в Тверской губернии; Троицкая церковь в селе Александровском (1785-1787), церкви села Мурина (1786-1790) в Санкт-Петербургской губернии; дома, мавзолей и хозяйственные постройки в Никольском; ансамбль Александровской дачи близ Павловска (начало 1780-х гг.); усадьба в Знаменском (Раек); Летний домик в Ляличах; проекты церквей в Выборге, Валдае и Колывани; ряд жилых домов в Санкт-Петербурге и Москве (в т.ч. в 1785-1787 дом А.Р. Воронцова на Немецкой улице, не сохранился). В те же годы работал над проектами зданий Кабинета и Казанского собора в Санкт-Петербурге. В 1786 Львову присуждено звание почетного члена Академии художеств. Автор «образцовых проектов» почтовых станций для губернских и уездных городов (построены в Твери, Торжке). Львов много лет собирал и изучал русские народные песни, в 1790 издал «Собрание народных русских песен с их голосами» в музыкальной обработке И. Прача. В «предуведомлении» к сборнику Львов, оценив русские песни как одну из богатейших форм национальной культуры, указал (одним из первых в России) на специфику многоголосья русской песни и на связи напевов с народной поэзией. В Суздале, разбирая старинные рукописи Спасо-Евфимиева монастыря, Львов обнаружил, а позднее опубликовал две летописи: «Летописец Русский от пришествия Рурика до кончины царя Иоанна Васильевича» (части 1-5, 1792) и «Подробная летопись от начала России до Полтавской баталии» (части 1-4,1798-1799), в предисловии к которой Львов высказал свой взгляд на историческую науку. При изучении истории, по мнению Львова, важны легенды, предания, песни, которые дополняют «картину века». Львов полагал, что историк «в целом должен видеть одно исполинское лицо, которого он портрет пишет». Издал один из первых переводов исландской саги «Песнь поверженного витязя Гарольда Храброго» (1793), «Стихотворения Анакреона Тийского» (книги 1-3, 1794) с предисловиями и примечаниями. Переводил сонеты Петрарки, оды Сафо, либретто оперы Паизиелло «Нина, или С ума сошедшая от любви» (до 1792); собирал материал для «Словаря художников и художеств» (не сохранился). Одновременно с литературной и издательской деятельностью Львов проявил себя как иллюстратор, рисовальщик и гравер (иллюстрирование сочинений Державина, архитектурные зарисовки и др.). Львов - автор рисунка орденов Св. Владимира (1782) и Св. Анны (1797). Разнообразная деятельность Львова сочеталась с поездками (в Бранденбург, Италию, Испанию; в 1787 состоял в свите императрицы Екатерины II во время ее поездки в Крым). В 1786 Львов командирован в Боровичи для поисков каменного угля в Валдайских горах. На берегу реки Мета обнаружил «превеликое множество и хорошей доброты угля»; добытый уголь был доставлен водным путем в Санкт-Петербург и оказался годным не только для хозяйственных нужд, но и «на заводское дело» (для обжига кирпича и извести, для винокуренных, стекольных и других заводов). Одновременно Львов представил образцы из Московского бассейна и Донбасса. В 1799 Львов опубликовал (анонимно) книгу «О пользе и употреблении русского земляного угля», в которой доказывал выгоду использования отечественных природных богатств. Занимаясь проблемами разработки каменного угля, Львов предложил «добывать» из его мелких отходов «горячую серу», необходимую для изготовления пороха, а также смолу для смазывания и предохранения от порчи снастей и подводной части кораблей. Изобрел новый строительный материал для кровель, так называемый каменный картон. Вопросам отопления и вентиляции зданий посвящена его книга «Русская пирос-татика, или Употребление испытанных уже воздушных печей и каминов...» (части 1-2, 1795-1799). Львов разработал способ возведения глинобитных домов и добился издания указа от 21.8.1797 об учреждении в селе Никольском под его руководством училища землебитного строения для обучения крестьян с целью доставления сельским жителям «здоровых, безопасных, прочных и дешевых жилищ и соблюдения лесов в государстве» (до 1802 училище подготовило 377 мастеров, 87 подмастерьев и 351 ученика). В 1798-1799 построил в Гатчине землебитный Приоратский дворец. В 1803 Львов командирован на Кавказ для обследования минеральных источников и устройства там водных лечебниц. Во время поездки Львов изучал памятники истории и архитектуры; в путевых тетрадях Львова сохранились изображения домика Петра I и деревянной церкви в Липецке, деревянной церкви и ее деталей в Керчи, вид крепости Еникале и др. В Фанаго-рии был сооружен памятник Львову из разных «примечания достойных остатков древних камней» (в т.ч. и Тмутараканский камень).

Использованы материалы книги: Сухарева О.В. Кто был кто в России от Петра I до Павла I, Москва, 2005

Сочинения:

Русская поэзия. Собрание произведений русских поэтов, под ред. С.А.Венгерова, т. 1, СПб, 1897;

Артамонова З., Неизданные стихи Н.А.Львова, в кн.: Литературное наследство, т. 9-10, М., 1933;

Неизданные стихи и письма в приложении к неопубликованной диссертации Н.И.Никулиной «Н.А.Львов – прогрессивный деятель русской культуры конца XVIII - начала XIX веков, Л., 1952, (Б-ка им.Ленина);

Поэты XVIII века, 3 изд., т. 2, 1958.

Литература:

Строев Н., Львов Н.А., «Русский биографический словарь», т. 10, СПб, 1914;

Ливанова Т.Н., Русская музыкальная культура XVIII века…, т. 1-2, М., 1952-1953 (см. указатель имен).

Львов Николай Александрович (1751-1803/04), русский писатель, музыковед, ученый и изобретатель, архитектор и график, один из наиболее универсальных талантов русского «века Просвещения».

Родился в деревне Черенчицы (Новоторжский уезд, Тверская губерния) 4 (15) марта 1751 в семье отставного прапорщика. Приехав в Петербург (скорее всего, в 1769), вступил в бомбардирскую роту Измайловского полка, но уже в начале 1770-х годов перешел на гражданскую службу. В 1771 поместил свои первые стихотворные опыты в рукописном журнале «Труды четырех общинников». Путешествовал по Западной Европе, побывав, в частности, во Франции и Италии (1777; второй раз ездил в Италию в 1781). По возвращении в Петербург служил в Коллегии иностранных дел, а с 1782 в Почтовом департаменте. Жил в Петербурге и своем родовом имении Черенчицы-Никольское.

Новый театр из новейших театров полюбился мне столко, сколко может понравится посредственная вещь между дурными.

Львов Николай Александрович

Долгие годы входил в поэтический кружок, членами которого были также Г.Р.Державин, В.В.Капнист, И.И.Хемницер, И.И.Дмитриев и другие. Писал эпиграммы, басни, кантаты, оды, элегии сатиры, поэмы (Русский 1791 год), в том числе в жанре научной поэмы (Ботаническое путешествие на Дудорову гору 1792, мая 8-го). Со временем перешел от сентиментализма (Идиллия. Вечер 1780 года, ноября 8-го) к романтизму (Ночь в чухонской избе на пустыре, 1797). Опубликовал сборник подстрочных переводов Анакреона (1794). Наиболее исторически значительны те из его литературных произведений, что тематически или постановочно связаны с музыкой (ода Музыка, 1780-е годы; неоконченная поэма Добрыня, богатырская песня - опубликована посмертно в 1804).

Будучи одаренным музыкантом, душою домашних концертов и спектаклей, Львов (по словам Державина) «особенно любил русское природное стихотворство», т.е. крестьянскую песню. Песенный фольклор с пестрыми вкраплениями народного арго составляет речевую основу его комической оперы Ямщики на подставе (музыка Е.И.Фомина; 1787) - первой в России хоровой оперы.

Среди других текстов Львова, рассчитанных на музыкальное исполнение, выделяется «героическое игрище» (или «ирои-комическая опера») Парисов суд (1796), сочетающее античную мифологию с чертами русской «простонародной» пасторали. Большое значение для фольклористики имело изданное им вместе с чешским композитором И.Прачем Собрание русских народных песен с их голосами, положенными на музыку Иваном Прачем (1790), - в сопровождении львовского трактата О русском народном пении, где автор впервые указал на многоголосный характер русского пения. Мелодии этого сборника позднее нашли отражение в творчестве ряда композиторов, включая Бетховена и Н.А.Римского-Корсакова.

Публиковал также древние летописи (Летописец русский от пришествия Рюрика до кончины царя Иоанна Васильевича, 1792; Подробная летопись России до Полтавской баталии, 1798), тогда же задумал создать Словарь художников и художеств, - который стал бы первой русской арт-энциклопедией, но остался просто замыслом).

Зодчий-самоучка, внес большой вклад в архитектуру русского классицизма. Базисный смысл со времени визитов Львова в Италию имело для него творчество А.Палладио; в 1798 издал в собственном переводе и со своим предисловием и примечаниями первый том Четырех книг об архитектуре. Стремился распространить в своих постройках первозданный «вкус Палладиев», с его гармоническим сочетанием красоты и практической пользы.

Среди его реализованных проектов - собор святого Иосифа в Могилеве (1781-1797; разрушен в 1930-е годы), петербургский почтамт (1782-1789), Невские ворота Петропавловской крепости (1784-1787), Троицкая церковь в селе Александровском, ныне в черте Петербурга (Кулич и Пасха, 1785-1797), Борисоглебский собор в Торжке (строил архитектор Ф.И.Буци; 1785-1796), Екатерининская церковь-ротонда в городке Валдай (1793), усадьбы в Знаменском («Раек»), Арпачево, Митино-Василево, Премухине в Тверской области, Воронове и Введенском в Московской области (все - 1780-1790-е годы; сохранились лишь более или менее крупные фрагменты былых ансамблей). К 1789-1804 относятся жилые и хозяйственные постройки, а также семейная усыпальница в Никольском-Черенчицах. Часто выделяясь - подобно Невским воротам или «Куличу и Пасхе» (храмовая ротонда с пирамидальной колокольней) - оригинальной выразительностью композиции и силуэта, архитектурные идеи Львова имели в то же время и большое типообразующее значение, прежде всего в усадебной архитектуре. К тому же он постоянно сочетал свои сооружения с новаторскими инженерными разработками (такова, в частности, система водоснабжения в Торжке, оформленная ротондой-колодцем на Торговой площади, 1802).